Давенпорт Гай - Аэропланы В Брешии



ГАЙ ДАВЕНПОРТ
АЭРОПЛАНЫ В БРЕШИИ
(Из сборника "Татлин!", 1974)
Кафка стоял на молу Ривы под небом раннего сентября. Если б не высокие
ботинки на пуговицах и не расклешенное пальто, в его непринужденной позе
виделась бы атлетическая ясность. Ходил он с гибкостью велогонщика. Отто
Брод(1), с которым он провел утро за обсуждением синематографа и
прогулками по берегу под говорливыми соснами мимо желтых вилл Виа Понале,
закурил сигару и предложил выпить легкого пива перед обедом. Приливом
сладкого воздуха с озера разметало кружок голубей, они захлопали крыльями
вверх и врезались в суету чаек. Рыбак в синем фартуке развалился на
ступенях набережной, покуривая маленькую трубку. На шесте над совершенно
квадратным строением трепетал австрийский флаг с черным двуглавым орлом.
Старик, связывавший фалы сети, растянутой между столбами, наблюдал за ними
с нескрываемым участием, свойственным всем итальянцам. Где-то в холмах
мягко прозвонили в колокол.
- Хорошая мысль, сказал Кафка. Хоть привкус Даллаго(2) изо рта вымоет.
Глаза его, когда их можно было различить под широкими полями черной
федоры, казались противоестественно большими. К природной смуглости его
квадратного лииа, грубого костью, Италия прибавила, как заметил Отто,
розоватый оттенок.
Оrа(3), южный ветер, задувающий с Сирмионе, начал ерошить темную синеву
озера.
Старый венецианский форт между Читта-Рива и железнодорожным вокзалом
казался Кафке чужеродным телом среди эвклидовой простоты домов Ривы. Он
напоминал о schloss(4) в Меране(5), не дававшем ему покоя не только своей
незаселенностью и слепотой оконных створок, но и подозрением, что замок
этот неизбежно вернется к нему в самых тревожных снах. Но даже не
предчувствуя немого притязания этого пустого замка остаться у него в уме
присутствием желанным или же объяснимым, он всегда приходил в ужас,
сознавая, что в мире есть веши, лишенные всякого значения и, тем не менее,
упорствующие в собственном существовании, вроде тяжелых сводов законов,
которые человечество в тупом упрямстве никак не хотело уничтожать, но и
повиноваться которым отнюдь не стремилось. Замок в Риве, Rосса, Скала,
служил казармой для новобранцев, однако замок в Меране, Брунненбург, был
гигантской раковиной. Неожиданно он услышал, как в одной его комнате в
вышине зазвонил телефон, и, забыв обо всем остальном, заставил себя
подумать об утре в Баньи-делла-Мадоннина и о том, как Отто вежливо, но
уклончиво отвечал Даллаго, поэту, вызубренно оправдывавшему единство
человека с природой. Какой дурак, позже сказал Отто, уже на прогулке.
Кубы Ривы, белые и точные, были архитектурой, заметил Кафка,
противоположной долькам и щупальцам Праги. К тому же, в самом свете Ривы
чувствовалась истина, как сказал бы поэт, противоположная полуправдам
витражного солнечного света Праги, в котором не было огня, не было
абсолютной прозрачности. Не высокими брусьями света, поделенного на
квадраты в отмеренных пропорциях, погода в Праге казалась, но темной и
сияющей роскошью.
Отто ответил, что свет здесь чист и пуст, и творит свободу среди
предметов. Сами тени здесь рассечены. Этот мир старше, добавил он, однако
сюда возвращается новая архитектура. Бетон - всего лишь опять
средиземноморская глинобитная хижина, а стены из стекла - новая тоска по
ломтям света, как в распахнутых эгейских пейзажах. Новейший стиль, сказал
он, всегда влюблен в старейший из нам известных. Следующее Wiedergeburt(6)
придет от инженеров.
Макс Брод(7), которого они оставили пи



Содержание раздела